Мчались конницей в гике,
Не считая потерь.
Генералы-адыги,
Где вы, братья, теперь?

Это стихи поэтессы-кабардинки Любови Балаговой в великолепном переводе И. Ляпина.

Генералы-адыги, о которых она пишет, это не те адыги, которых мы знаем и не адыги, которые сражались сначала против России в Кавказскую войну, а потом за нее во всех последующих российских войнах. Это адыги, предки которых, оказавшись выдавленными со своих исторических земель — Западного Кавказа — во время Кавказской войны, переселились в Турцию и затем, уже оттуда разбрелись по множеству других стран — Сирии, Иордании, и т.д. Благодаря глубоким воинским традициям своего народа, они обрели там репутацию умелых и преданных воинов, составлявших наиболее боеспособные части армий некоторых государств и личную охрану их правителей. Войну, в результате которой адыги покинули Родину, принято называть Кавказской, но некоторые адыгские историки называют её Отечественной, подчеркивая справедливый, оборонительный характер той войны для черкесов и то значение, которое она имела для всей последующей истории их народа.

Та война закончилась для адыгов страшной катастрофой. После нее некоторые черкесские народности исчезли с лица земли, а на Кавказе осталось только 5% адыгов от предвоенной численности. Только вдумайтесь в эту цифру — 5%! После 2 Мировой войны на территории Белоруссии, пострадавшей от войны больше других, осталось около 50-55% от довоенной численности населения. Адыгов на Кавказе осталось в 10 раз меньше.

Это величайшая, мало с чем сравнимая трагедия целого народа. Если мы представим, что Россия сократилась с нынешних 89 субъектов федерации с населением в 149 млн человек до всего одной 7-миллионной Московской области (не дай Бог, конечно!) , то это хоть как-то покажет то, насколько трагично адыги закончили ту войну.

Но феномен Кавказской войны заключается не в прошлом. Не в том кто и как сделал что-то тогда — 200 лет назад. В определенном смысле, давно завершившись, эта война еще сейчас продолжает будоражить умы наших современником, а её результаты подвигать людей на какие-то шаги не в далеком вчера, а в нашем с вами совершенно конкретном и очень осязаемом сегодня.

Вообще, Кавказская война — достаточно странный период. Возможно, это самый малоизвестный период в истории российского государства. И дело тут не в том, что по нему нет источников информации, как раз наоборот — источников предостаточно, пишут о ней часто и с охотой, снимают и продолжают снимать фильмы. Проблема в том, что серьезных, глубоких и беспристрастных материалов по этой войне очень мало — практически не существует. В Советском Союзе, все касающееся Кавказской войны упорно замалчивалось, что делалось, видимо, для вящего спокойствия проживающих в кавказском регионе потомков её участников. В наше же время описание той войны, её ход и оценки разнятся настолько, что иной раз не понимаешь — об одних ли и тех же событиях идет речь?

Вырвавшись из прошлого, Кавказская война стала ярким примером излишней политизации нашего общества, превратившись из исторического факта в инструмент достижения своих целей различными общественными, научными и сословно-этническими группами. В настоящее время можно выделить несколько уже ставших традиционными подходов к этому периоду.

Первый — подход научных или околонаучных организаций. Он, как правило, сводится к описанию военных действий — к добросовестному перечислению подразделений, фамилий, населенных пунктов и километров. Само по себе это интересно, но печально, т.к. нужная архивная работа здесь подменяет не менее, а может и более нужную работу аналитическую. Возможно, мне не везло, но среди современных работ я почти не встретил серьезных аналитических исследований, не только перечисляющих сражения, стычки и дающих чьи-то цитаты, но обобщающих причины, глубоко анализирующих ход войны и объясняющих нам не только ЧТО произошло, но и ПОЧЕМУ это должно было произойти именно так. Да, как говорили герои фильма «Покровские ворота», в этом вопросе «искусство в большом долгу». Очень хочется надеяться, что сейчас где-то в кубанских или адыгейских лопухах, в станице Березанской или в ауле Уляп бегают голопузые и чумазые будущие Радищевы и Ключевские Кавказской войны.

Вторую категорию «подходящих» представляют собой российские государственные органы, которые по аналогии со своими советскими предшественниками упорно продолжают придерживаться версии «добровольного вхождения» Адыгеи, Кабарды и Черкесии в состав Московской Руси. Версия эта политически правильна, но, однако, имеет один маленький недостаток — никакого отношения к истории она не имеет, и, думаю, что на Кавказе в нее уже никто не верит. Но это не смущает представителей наших правящих органов и они ежегодно выделяют средства на празднование дня вхождения, регулярно в официальных кавказских СМИ к очередному юбилею выходят радостные материалы и также регулярно адыгские организации протестуют против этого. Как говорится — «стабильность — признак мастерства!» Третья группа — это кубанские и ставропольские правительственные, общественные и казачьи организации, относящиеся к Кавказской войне, как к элементу патриотического воспитания русского населения путем героизации прошлого и морального оправдания захвата черкесских земель. Относясь к соседнему адыгскому населению по-добрососедски, они периодически сильно преуменьшают довоенный уровень развития адыгской цивилизации, рисуют предков современных адыгов, как вероломных дикарей и варваров, которых казаки и регулярные российские войска должны были усмирять и силой оружия вести к цивилизации для их же блага. Причем, по какой-то извращенной иронии, встречаются полярно противоположные описания Черкесии — либо как пустынного края, где ничего нет и который казаки должны облагородить, либо как земли, по которой бродят толпы бандитов-черкесов, которые из-за своей «хищной натуры» воюют против добрых российских солдат, мирно пришедших на их землю.

В учебной литературе и публицистических материалах иногда встречается оценка захвата кавказских земель, как «освобождения» (интересно от кого — от их коренных обитателей?). Не стоит говорить, что каждая такая оценка совершенно справедливо с болью и возмущением встречается адыгским обществом.

К четвертой категории «подходящих» относятся сами адыгские историки, политики и общественные деятели, которые гораздо больше трех первых групп эксплуатируют тему Кавказской войны. Для адыгов она уже давно и прочно стала основным элементом этнического строительства новой Черкесии, которая, по мысли современных адыгских этноконструкторов, должна быть создана на базе исторических обид и требований к России. При этом, характерными чертами адыгского подхода нередко является крайняя, бездумная идеализация всего связанного со старой Черкесией и выставление хода войны, как более чем 100-летней беспрерывной и напряженной борьбы единого адыгского народа за свободу против многократно превосходящего его по численности российского оккупационного войска. Как аксиома звучат тезисы о желании русских уничтожить всех адыгов, о беспримерных зверствах, об истреблении 95% адыгского этноса, о героическом сопротивлении единой Черкесии, о превосходстве черкесского войска над российским, о полуторамиллионных (!) потерях русской армии и т.д. Все это имеет небольшое отношение к действительности и приводит к воспитанию людей на ложных ценностях, на подогнанной под свои интересы исторической картине, не отражающей реальные события прошлого.

Парадоксальность ситуации заключается в том, что эти взаимоисключающие версии живут в одно время, в одном месте, но в параллельных мирах — в обществе по ним не устраиваются дискуссии, не ведется полемика, не ищутся точки пересечений — они, как бы, живут сами по себе. При этом, иной раз происходят просто поразительные вещи — в нашем обществе, как в теории гениального математика Лобачевского, параллельные прямые пересекаются и дают рождение удивительным фактам восточного… назовем это… двуединства!

Так, из федерального бюджета выделяются немалые деньги на празднование добровольного вхождения Северного Кавказа в Россию, а в это время на самом Северном Кавказе в печати выходят такие книги, как «Земля адыгов», в которой в специальный «поминальник» карателей адыгского народа», в качестве организаторов «преступлений царизма против адыгов» занесены практически все люди, более-менее принимавшие участие в руководстве Кавказской войной — начиная со всех русских царей и цариц и заканчивая полковниками, генералами и казачьими атаманами, служившими на Кавказе.

И все бы ничего — у нас ведь свобода слова! — но в качестве получателей федеральных средств, предназначенных для празднования Добровольного вхождения, а также в качестве организатора этого празднования, выступает, в частности, в Адыгее, администрация республики, руководимая уважаемым президентом Адыгеи — Асланчерием Китовичем Тхакушиновым, и… следим за движением рук… он же — Асланчерий Китович Тхакушинов является соавтором книги о «палачах адыгского народа» и о «растоптанной и униженной родине». Браво, Асланчерий Китович! Наш пострел везде поспел! И добровольное вхождение отпраздновать, и об «униженной родине» поскорбеть. Вы — мастер! Снимаю перед Вами шляпу.

При этом, «Земля адыгов» — это не просто какая-то там книга! Она, как гласит аннотация, «рекомендована к изучению в школах и ВУЗах». Зная это, и зная, что её соавтором является не кто-либо, а сам президент Адыгеи, можно быть полностью уверенным, что по ней будут учить детей. Будут обязательно! И пусть только попробуют не учить! Вот так Кавказская война вырывается из прошлого. Вот так взгляды, объективность которых находится под очень и очень большим вопросом, взгляды, отражающие позицию только одной части населения и не прошедшие апробацию в обществе путем широких дискуссий и обсуждения, начинают прививаться всему обществу. Вот так подтверждается старая истина, что История сама по себе — это оружие и в условиях его бесконтрольного использования она становится оружием массового поражения.

Анализируя Кавказскую войну, постепенно приходишь к мысли, что её течение, основные участники, силы сторон, результаты в значительной степени меняются в зависимости от места и периода войны. Так, война на Восточном Кавказе — против чеченцев и дагестанцев не очень похожа на войну против черкесских народов Западного Кавказа, а боевые действия начального периода отличаются от событий конца войны. В этой связи сложно воспринимать эту войну как нечто единое целое и для её большего понимания следует использовать ленинский принцип «чтобы объединиться, надо сначала размежеваться».

Я рассмотрю вопрос войны на Западном Кавказе, причем, не начало и причины войны — об этом из кавказоведов не писал только ленивый — а, скорее, её исход — почему случилось то, что случилось и почему это не могло произойти по-другому.

Говоря о результате Кавказской войны, в качестве причин поражения адыгов традиционно упоминают две — численное превосходство российской армии и разобщенность черкесов. Это так и не так. На мой взгляд, здесь все не настолько однозначно, и даже если эти факторы верны, то основная причина все равно заключается в другом. Она намного глубже, сложнее и, да простят меня некоторые читатели — как адыги, так и русские — актуальнее, чем то, что обычно выдается в качестве легкого чтива о Кавказской войне. Итак, друзья, начнем…